Гость

- Вот и ноябрь пришел со всеми своими погодными радостями, – рассуждал вслух Михаил, осматривая свежую вмятину на бампере своего старенького внедорожника.

- Хлябь эта все дороги размыла, теперь держись, пока снег не выпадет, вообще проехать будет нельзя. Эх, каждый год одно и то же,- продолжал сетовать он, выгружая пакеты из багажника автомобиля.

Размерная жизнь Михаила Петровича Иорданского уверенно приближала его к пятидесятилетнему юбилею. На заре возникновения свободных рыночных отношений, числясь младшим научным сотрудником одного из московских НИИ, Михаил Петрович, а тогда просто Мишка, объявил о неминуемом торжестве прогресса как технического, так и финансового. Наметив векторы развития, он  стал собирать первые телефоны с определителем номера на базе безвозмездно национализированных им у родного НИИ микросхем и телефонов прибалтийского производства. После насыщения рынка продукцией, когда пришло осознание того, что запас микросхем и телефонов неминуемо приближается к нулю, он вновь заявил о прогрессе и с помощью коллеги по работе, младшего сотрудника Станислава Ярового и школьного товарища Армена Вахтанговича, в домашних условиях стал записывать зарубежные кинофильмы. Стас находил фильмы, Михаил записывал и размножал, а Армен продавал. Бизнес попер как на дрожжах. Со временем к видеофильмам присовокупили  музыкальные компакт диски и компьютерные игры. И все шло мерно и правильно, пока все тот же прогресс не сыграл злую шутку с компанией трех предпринимателей. Во-первых, всё необходимое потребитель стал получать сам по средством интернета, во-вторых, государство решило бороться за авторские права и легальную продукцию.  

Арабески времени

Закрывая глаза, я внимательно смотрю на это изображение, чувства переливаясь через край, пробиваются столпом света сквозь веки. Отстраняя нетерпеливый фонтан раздражения, появляющейся к известной  "мудрости" об оптимисте и пессимисте, которые видят стакан на половину полным или на половину пустым, голос внутренней свободы утверждает о том, что я вообще не вижу стакана. Стакан - тара, сосредоточение происходит на содержимом, а главное на его неповторимом качестве.

Насколько жизненно выглядит это изображение. Оно даже более правдивое и реальное чем то, что, так часто, происходило со мной. Каждый видит, но не любой участвует и чувствует. Определенная истертость дороги выложенной огромными и пыльными плитами песочного цвета могут подвести к правильному восприятию такой действительности. Отойдя на три шага в сторону, от праведных наставлений поэтов по отношении к женщине, можно слегка пригубить из высокого хрустального бокала, поправить воротник накрахмаленной рубашки,  приподняв краешек губы в еле заметной улыбке, подойти ближе и приступить.

Я смотрю на тебя. Отчетливо вижу каждый твой шаг. Мне известны все твои помыслы и сомнения. Я знаком с каждым твоим страхом, мне даже известны те страхи, о которых ты еще не знаешь  сам. Я вижу участки на твоем лице, где появятся складки неизлечимых морщин. Вижу пути и переулки, тупики и просторы жизненных радостей. Наиболее утонченные и сладостные.  Среди  которых  ты сделаешь правильный выбор, но ошибешься в векторе его направления. Направления, в котором, финальной сценой будет тонкая струйка дыма, выпускаемая в полнейшей тишине сакрального одиночества. Сизого дымка, уходящему навстречу тревожному сну ленивого рассвета, который обязательно проснется. Встанет лохматым, похмельным и капризным.

Вредная привычка. Часть 2

Владимир настолько глубоко погрузился в дела и цифры, что не успел опомниться, как они уже стояли на стоянке такси аэропорта города Вены. Вероника быстрым шагом подошла к таксисту и сказала ему несколько фраз по-немецки, тот ответил деловым кивком, приглашая их в машину.

Такси достаточно быстро привезло их к старинному зданию, на первом этаже которого располагалось кафе с террасой.

- Это одно из самых старых кафе в этом городе,- сказала Вероника, не скрывая своего восторга.

- Угу,- пробурчал ей в ответ Владимир.

Но она уже скрылась в проеме огромных резных дверей, не услышав его сжатого ответа. Не разделяя восторга от встречи с одним из старейших кафетериев города, Владимир поморщившись от неудовольствия, посмотрел по сторонам улицы, взялся за массивную рукоять двери и последовал за Вероникой. Внутри заведения было достаточно уютно и тихо. Белая мебель,  картины с изображениями  озер, лесов, солнечных лужаек, далеких замков, стоящих на отшибе огромных парков, величавые бронзовые люстры, увешанные гроздями хрустальных подвесок, мягкий и густой ковер под ногами, скрывающий в себе любой звук, старинный и закопченный камин в конце зала, миниатюрные столики, накрытые белоснежными скатертями, с вышитыми на них золотыми эмблемами и гербами, все это создавало уют и дарило спокойствие. В заведении практически никого не было кроме одиноко сидящего старика у камина, почтенно читающего газету. Посетитель  создавал полное ощущение того, что он является неотъемлемой частью интерьера.

Вредная привычка. Часть 1

" Гостиничный номер...и время сгорающих спичек...

Одну за одной...Обжигаю настойчиво пальцы...

Я буду твоей , стану лучшей из вредных привычек,

Поверь, не смертельной, но все же, довольно опасной!

Ты станешь искать, вспоминая ту боль от ожогов,

«Горячие точки» на теле и... центр пожара,

А губы, стремясь прикоснуться к истоку пороков,

Отчаянно будут неметь и растрачивать даром

Бесценную негу в пределах привычного круга...

Верни на свободу «любовь» из знакомых кавычек,

Начни, наслаждаясь искусом запретного звука,

Меня называть

"Самой

Лучшей

Из

Вредных

Привычек"... "

Ирина Голованова (с)

I

Неведомое, жгучее желание заставляло Владимира закладывать весьма рискованные виражи на летних  улочках центра Москвы. Период отпусков  позволял столичным дорожным артериям двигаться быстрее обычного. Испытывая автомобиль немецкого производства на прочность,  заставляя работать всю сложную электронику машины по максимуму, он гнал к поставленой цели. Этой целью был... уличный ларек.

Владимир пытался, но так и не смог вспомнить когда он последний раз что-то покупал в этих ларьках. Все необходимое для его комфортной жизни было в  изобилия представлено в городских супермаркетах "премиум" класса, работающих 24 часа  в сутки. В отдельных случаях на помощь приходили  интернет магазины и курьерская доставка. Город не мог позволить себе уснуть хотя бы на мгновение, он бурлил постоянно, ублажая любую прихоть горожан.

Благодарная улыбка

Зачем ты позвал меня в гости? Чтобы я, преодолев такой долгий путь, сидел на твоей полутемной кухне и слушал твое сопящее молчание, разглядывал, напрягая зрение, пустоту в твоих глазах. Единственным плюсом может быть прекрасный коньяк, который ты разлил по бокалам и так гостеприимно предложил мне. Но такой прекрасный напиток я мог бы выпить и в более интересном обществе. А молчать и рассматривать опустошение в собственных глазах лучше всего одному.

Я понимаю, ты устал, загнал себя в угол собственных размышлений. Недавно я предложил тебе пуститься в далекое путешествие. На это, если  ты помнишь, ты ответил, что тебе так близок этот город. Что ты сросся с ним, породнился, возможно, даже полюбил. Смешно. Не так ли? Как можно любить такое чудовище. Твой город  давным-давно захлебнулся  в собственном зловонном дыхании. Он разгоняет сутки до вселенских высот, меняя законы физики, с маниакальным рвением рождает слепых кумиров, наделив их сроком жизни не более чем у мотылька. Твой родной город похож на больного ожирением, который не хочет менять свой образ жизни, лечить болезнь. Он просто покупает корсет или широкий ремень, да, скорее ремень и затягивает прожорливый живот посильнее. Стягивает его, наделав в ремне дополнительных отверстий. Стягивает вместе со всем содержимым. Увидев, что заплывшая часть не исчезла, а просто вывалилась в разные стороны, огромными и неравномерными пузырями, покупает себе новый ремень. И так до бесконечности. Сколько их сейчас у него? Четыре? Четыре утягивающих себя самообманом кольца. А дальше будет только хуже.

Хранитель ценностей

 У каждого из нас есть своя ценность.  В той или иной степени мы зависим от окружающего мира, а он крайне любит расставлять оценки, выстроив огромную шкалу. Кого-то ценят за верность и любовь, кого-то за силу и отверженность, кого-то за безграничный ум и сверхтонкое сознание, меня ценят за молчание и умение хранить чужие тайны. Ценят и безгранично доверят. Меня нельзя оценить или недооценить. Упоминаний обо мне нет ни в одной системе оценок, я не подлежу ранжированию и градациям. Меня как будто просто не существует. И это объяснимо. Мне доверяют все самое сокровенное и все самое ценное. И я надежно все это сохраняю.

 Я такой не один, нас много. Вот уже несколько тысяч лет мы составляем молчаливое братство.  Братство хранителей человеческих тайн, секретов и ценностей. Даже самое скрытое и строгое тайное общество, созданное, за это время, человеком, безоговорочно доверят нам. В течение этого времени  не один из нас не подвел, не открылся, не дал слабину. Не произошло сбоев или предательства. Мы не ошибались. Мы педантично и искренне хранили. У нас отсутствуют желания и стремления, у нас есть только цель. Одна единственная цель, сохранить все, что нам доверят. Мы не задаем вопросов, не смотрим осуждающе, не требуем ответов. Для нас все и вся имеют одинаковую ценность  и значимость. Мы не зависим от погодных условий, восходов и заходов солнца, изменения температуры, скорости и силы ветра. Мы не зависим от социального статуса того, кто доверят нам. Мы немы и глухи. Единственный закон для нас это хранить.